Все грязно, глупо и нечестно, мерзко.
Ты знаешь, сколько сотен тысяч раз
Я, пьяная и ржущая невеста,
Бутылку поднимала, сэр, за Вас?
Простят и за брутальность, и за мат,
И за истерики, и за табачный дым,
И за вранье случайное тоже простят,
Только не верь словам под градусом моим.
Они ведь тоже любят пить, не ощущать преград,
Свободным плыть потоком меж людей,
И, затерявшись среди всех координат,
Вернуться и зачахнуть вновь во мне.
Сейчас я трезва как стекло. Хоть и не ложь,
Что снова чувствую тупого паразита,
Который меня душит, жрет, кидая в дрожь…
Симптомы моим телом не забыты!
Я знаю! Мне плевать! Мне все равно!
Мне так же все равно, что это заклинанье,
Что я не знаю абсолютно ничего…
Да разорвитесь вы с этим познаньем!
Не порть мне стих, уйди к монахам.
Я загоню иллюзию на плаху.
Ты знаешь, сколько сотен тысяч раз
Я, пьяная и ржущая невеста,
Бутылку поднимала, сэр, за Вас?
Простят и за брутальность, и за мат,
И за истерики, и за табачный дым,
И за вранье случайное тоже простят,
Только не верь словам под градусом моим.
Они ведь тоже любят пить, не ощущать преград,
Свободным плыть потоком меж людей,
И, затерявшись среди всех координат,
Вернуться и зачахнуть вновь во мне.
Сейчас я трезва как стекло. Хоть и не ложь,
Что снова чувствую тупого паразита,
Который меня душит, жрет, кидая в дрожь…
Симптомы моим телом не забыты!
Я знаю! Мне плевать! Мне все равно!
Мне так же все равно, что это заклинанье,
Что я не знаю абсолютно ничего…
Да разорвитесь вы с этим познаньем!
Не порть мне стих, уйди к монахам.
Я загоню иллюзию на плаху.